Да простит меня Володя Маяковский «Блек энд уайт» и, мой друг, замечательный поэт— Ohmygod. У него, погасшие свечи - это плохое расположенье духа, а я позволила себе глумиться...
Едва рассвет за окнами забрезжит... Едва рассвет за окнами забрезжит, проснусь и захочу писать стихи, чтоб душу заболевшую утешить, чтоб отмолить ошибки и грехи.
И вспомню, как недавно в ресторане, где время постоянно провожу, сидел и пил я в атмосфере брани невозмутимо и без куражу.
Сидел, смотрел в окно на люд прохожий, спешащий по ответственным делам, на лица с истомлённой жизнью кожей… А в ресторации привычный гам и шум, и дым от сигарет вонючих и крики пьяниц "Истина в вине!"
И тут произошёл со мною случай, и за него ужасно стыдно мне…
Открылись двери, и покойно стало. В вечернем платье в зал вошла Весна… Улыбка на её устах блистала. Была такой пленительной она!
Изящный стан и девственные плечи, волшебная живая красота. Впервые я увидел в этот вечер такую… И мгновенно немота в тот миг шумевших пьяниц поразила.
А женщина, меж столиков пройдя, – "У вас свободно?", – у меня спросила и села, зал глазами обведя. – "Могу я посидеть здесь вместе с Вами?" – певучий голос плавен был и тих. Благоухая пряными духами, добавила: – "Что пишете? Не стих?"
Я был в дурном расположенье духа. Пробормотал, что мне нехорошо, что у меня нескладная житуха…
И взяв блокнот, стремительно ушёл…
Когда некстати... гаснут свечи.
Едва закат зашторил окна,
болезный, тут же… нырь в кровать.
Душонка чей-то стала глохнуть…
Не в силах к чуЙствам уж взывать.
А на закате сон-то неполезный,
кошмар привиделся ему... видать:
в компании однажды затрапезной
надрался он… без куражу, ядрёна — мать.
И морды проходящего народа,
ощерившись, сновали тут и там,
а смрад, вонючей дымкой из отходов
в ноздрях копался с чем-то пополам.
И вспомнил, как сейчас, одну картину…
А чресла... от стыда свернуло аж.
Калитка скрипнула, и в зал впорхнула
девчушка в том, что мама родила…
Путан за пояс тут же… всех заткнула,
Его ж, в подсобку глазом позвала.
Скрипичный стан и остренькие плечи,
несли собой живую красоту,
но, как назло… в штанах погасли свечи,
что вызвало в нём живо немоту…
Девчушка же настойчиво пытала:
«Ты, что немой? Но это ничего!
Сама болтать умею я немало»,
- тут остальное… онемело у него.
……………………………………………………………………………
Цвели
кругом
чудеса ботаники.
Бананы
сплетали
сплошной свод.
Болезный
вытер
о белые подштанники
руку,
с носа утёршую пот.
Он
пропыхтел себе, что-то под носом,
и тихо побрёл,
держась за скулу.
Откуда знать ему,
что с таким вопросом
надо обращаться
в Коминтерн,
Вы, говорит, знаете, и я знаю, к чему это приведёт. Так зачем тратить Ваше и моё время? Не лучше ли сразу перейти к делу, опуская ненужные подробности.
Нет, Надя, не читала. Я больше мистер Холмс. Плохо это или хорошо. Но так заложено в моей природе. Не люблю читать.
Помните?
Шерлок Холмс: Это роман?
Доктор Ватсон: Да!
Шерлок Холмс: Вы что, читаете романы?
Доктор Ватсон: А Вы хотите сказать, что… не читаете? Это же Диккенс!
Шерлок Холмс: Не читал, не читаю и не собираюсь читать. Я вообще не читаю беллетристику.
Доктор Ватсон: Ну, а история? Философия?
Шерлок Холмс: История, философия… В руки не беру.
Доктор Ватсон: А как же Аристотель? Жанна д’Арк, Коперник?
Шерлок Холмс: Коперник? Знакомая фамилия. Что он сделал?
Доктор Ватсон: Боже мой, так ведь это же он открыл, что Земля вращается вокруг Солнца! Или этот факт вам тоже неизвестен?
Шерлок Холмс: Но мои глаза говорят мне, что, скорее, Солнце вращается вокруг Земли. Впрочем, может быть, он и прав, ваш… как его — Коперник.
Доктор Ватсон: Простите меня, Холмс… Вы человек острого ума, это сразу видно! Вы превосходно знаете химию… Как же Вы не знаете… вещей, которые известны каждому школьнику?!
Шерлок Холмс: Ну, когда я был школьником, я это знал, а потом основательно забыл.
Доктор Ватсон: Вы что, хвастаетесь своим невежеством?!
Шерлок Холмс: А Вы, Ватсон, можете отличить грязь на Ридженс-стрит от грязи на Пиккадилли? Или пепел гаванской сигары от пепла манильской? Или можете мне сказать, что написано в третьем параграфе «Уложения о наказаниях Британской империи»? Можете?
Доктор Ватсон: Но ведь я говорю об элементарных вещах, которые знает каждый!
Шерлок Холмс: Но я-то не каждый, Ватсон, поймите: человеческий мозг — это пустой чердак, куда можно набить всё, что угодно. Дурак так и делает: тащит туда нужное и ненужное. И наконец наступает момент, когда самую необходимую вещь туда уже не запихнёшь. Или она запрятана так далеко, что её не достанешь. Я делаю по-другому. В моём чердаке только необходимые мне инструменты. Их много, но они в идеальном порядке и всегда под рукой. А лишнего хлама мне не нужно.
Доктор Ватсон: Учение… Коперника… по-Вашему, хлам?!
Шерлок Холмс: Хорошо. Допустим, Земля вращается вокруг Солнца.
Доктор Ватсон: То есть… то есть… ка́к — допустим?!
Шерлок Холмс: Земля вращается вокруг Солнца. Но мне в моём деле это не пригодится!
Доктор Ватсон: Как ужасно было бы жить в мире, где не с кем было бы поговорить о поэзии… о живописи… о политике… Где каждый знает только то, что ему нужно… для дела.
Шерлок Холмс: Ватсон!
Доктор Ватсон: Извините.
Шерлок Холмс: Мистер Ватсон! Ватсон, я могу Вас утешить: дело в том, что таких людей, как я, в мире очень немного. Может быть даже, я такой один.
Да, да это помню. Обожаю Холмса, и честных людей, типа тебя.
Я что хотела от тебя услышать, что ты знаешь фабулу. Это журналистка забила на все капризы и кульбиты судьбы, которая ее запинала до изнеможения. Продала свой дом и отправилась в путешествие по миру, в котором знакомилась с людьми, религиями, занималась любовью, наслаждалась едой и молилась. «Есть, молиться, любить» – это книга о том, как можно найти радость там, где не ждешь, и как не нужно искать счастье там, где его не будет. По определению.
В аннотации сама писательница сравнивает содержание своей работы с восточными четками, называя их 108 бусинами в четках для чтения мантр и поиска счастья. Каждый раздел описывает период пребывания Элизабет в одной из трех стран. Например, в Италии автор подробно расписывает, как героиня учила местный язык и знакомилась с кухней итальянцев. В этой стране к женщине пришло понимание простых человеческих радостей. Она осознала, что принимать перемены нужно без страха и боязни, уверенными шагами вступать в новый день и получать удовольствие от всего, что его приносит. В первую очередь, нужно наслаждаться едой и не бояться набрать лишний вес. В конце первого раздела романа "Есть, молиться, любить" автор Элизабет Гилберт подводит итог первого путешествия. Благодаря четырехмесячному нахождению в Италии, Лиз научилась надеяться и верить, видеть свет в конце тоннеля.
Она о себе «…собрала себя по кусочкам и с помощью невинных удовольствий превратилась в гораздо более целостное существо».
В фильме ее играла Джулия Робертс, но она мне здесь не очень, хотя уважаю эту актрису, а вот сама книга дает пищу.
Давай! Я же тебе честно говорю, что читаю мало. В моей голове сильно всё застревает. А мне её хочется держать в чистоте. А то своим мыслям негде будет жить. А съёмного жилья для них нет. Говорю же, я Холмс.
Когда в штанах угаснут свечи,
Не надо братец горевать!
Есть чудо речка недалече
Там можно с рыбкой поболтать.
Есть пузырек и есть стакашка,
И коньячок с утра бодрит.
С чертями пляшет чебурашка,
А за рекой прекрасный вид.
На бережку стоят машины,
Снуют девчата меж кустов.
Их ловят дурни, выгнув спины...
А тут и лещик бьет хвостом!
Пора рыбешку подсекать,
Вот это лов, туды их мать!
"Это май-баловник, это май-чародей
Веет свежим своим опахалом", (Из стихотворения «Май» Михаиловича Фофанова (1862—1911), в котором эта строка звучит рефреном:
Что-то грустно душе, что-то сердцу больней,
Иль взгрустнулося мне о бывалом?
Это май-баловник, это май-чародей
Веет свежим своим опахалом.
Строки стали широко известными благодаря И. Ильфу и Е. Петрову, которые использовали их в романе «Двенадцать стульев».
Диалог Воробьянинова и Лизы:
«— Нет, давайте встретимся на воздухе. Теперь такие погоды замечательные. Знаете стихи: «Это май-баловник, это май-чародей веет свежим своим опахалом».
..."Это май-баловник, это май-чародей"... строчка на слуху, но даже не догадывалась кому она принадлежит. Но Ваш отзыв, классный. Сама изредка балуюсь)))
Ну рассмешила, Надежда!