С ощущением каждодневного ужаса город жил уже больше месяца. Летели самолеты, и вертолеты зависали практически под окнами, и жуткий, очень жуткий скрежет. Люди бегали то в подвалы, то из подвалов – кто в чем, хватали детей, взрослым всё время хотелось прятать их от происходящего, чтобы не слышали свиста снарядов и пуль, не видели летящих огненных птиц, которые падая на землю, врезаясь в дома, взрывались, оглушая всё вокруг… и несли смерть. Постоянно звонят телефоны. Соседи, родственники, сотрудники… все друг другу звонят, спрашивают, как? Целы?
Николай Петрович со своей супругой работали на «Скорой помощи» уже больше 20 лет. Последнее время почти не бывали дома. Врачей крайне не хватало. Раненных и убитых собирали по всем дворам, в домах, на дорогах за городом в оврагах и посадках… Тела складывали прямо грузовики, иногда среди них попадались еще живые люди, тогда их передавали врачам и они пытались спасать… Медикаментов не хватало, рабочих рук не хватало, видавшие всё в своей практике медики были шокированы характером взрывных ран и стойкостью людей, которые цеплялись за жизнь в казалось бы совершенно безнадёжных ситуациях.
Сын Николая Петровича и Лидии Васильевны Роман в этом году должен был поступать в медицинский институт. Но, если не сдаст экзамены, значит, пойдет в армию, ему уже исполняется восемнадцать через неделю. Николай Петрович, просил Рому обустроить в подвале себе местечко, где бы тот мог оставаться в случае обстрела жилого квартала. Связь поддерживали по телефону, хотя очень часто телефоны не работали и тут Лидия Васильевна не находила себе места, всё рвалась домой, узнать, как там Ромка. Было у неё предчувствие нехорошее. Она даже просила мужа, чтобы тот устроил сына санитаром в больницу, всё-таки здание больницы находится в другом конце города и туда пока снаряды не долетают.
- Хорошо, - согласился Николай, я договорюсь с главврачом, хотя боюсь, что после такой практики, Рома передумает идти в медицинский институт.
- Коль, может отправим его в Москву, к Воскобойниковым, я позвоню, Шура мне не откажет, примет Ромку на время, может там и поступать будет…
- Вот будет затишье, съездим домой и решим. Ты же знаешь своего сына, силком его не заставишь ни поехать в Москву, ни в больнице работать – взрослый стал и упёртый еще больше, чем я.
Домой их подвёз на своём «Жигулёнке» коллега, который тоже поехал проведать своих и переодеться. Николай Петрович первым долгом заглянул в подвал, проверил, подготовил ли там место для укрытия Роман, как он его просил. Ничего, всё как было раньше. Ему хотелось чертыхнуться, но выдержал. Решил не накручивать себя и выяснить, в чём дело. Лидия Васильевна зашла в дом.
- Рома, доброе утро. Ты уже проснулся? Хорошо, хоть увидимся, поговорить надо. Как ты, сынок? Мы на пару часиков с папой приехали. Спокойно, вроде сегодня. Ты почему такой хмурый, серьёзный? Что случилось?
Рома посмотрел на маму долгим пронзительны взглядом, он молчал, но его глаза говорили, что задумал он что-то серьёзное. Лидия Васильевна знала этот взгляд, он такой же, как и у мужа. Весь в отца – подумала женщина и тут вошёл в дом Николай Петрович. Он тоже смотрел на сына с вопросом, укором и негодованием одновременно.
- А ты почему в подвале не обустроил ничего? Я же просил тебя! Неужели трудно самому сделать такое простое дело для самого себя?
- Не нужно мне здесь никакое укрытие, папа. Я уезжаю.
Ну и слава Богу, успела подумать Лидия Васильевна, а мы хотели его уговаривать, чтобы уехал. Тут она заметила, что в комнате стоит собранная дорожная сумка.
- Как уезжаешь? Когда? Куда?
- Туда, мама, туда. В цивилизацию.
- В какую цивилизацию? Ты можешь яснее говорить, Роман!? - Николай Петрович побагровел.
- В ту цивилизацию, которая станет Европой. Я уезжаю на ту сторону, папа. Не хочу в этом совке жить больше! Не хочу! Что я здесь могу достичь? Что? Ну выучусь на врача, ну буду с вами на «Скорой» алкашей зимой собирать на улицах, им раны обрабатывать или насморк лечить старушкам в поликлинике. Я не так свою жизнь вижу. Я поеду заработаю денег, а потом пойму, на кого я выучусь и чем я стану заниматься.
- А где ты заработаешь денег сейчас?
- Тысячу гривен в сутки платят тем, кто воюет там. В сутки! А вы здесь вдвоём заработаете тысяч десять за месяц и рады будете. Достала эта нищета!
- Так ты в армию, что ли пойдёшь, туда, в ту армию, которая по нам стреляет? Сынок, а если бы мы не приехали сейчас, ты так бы и уехал? – Лидия Васильевна была настолько ошарашена этой новостью, что не соображала, что спрашивать и что говорить.
- Хотите, и вы со мной туда. Там врачи тоже нужны. Я знаю, как перейти на ту сторону.
- На ту сторону, говоришь! Значит на сторону тех, кто убил Наташку и Андрейку по дороге в детский сад, кто взорвал дом деда Петра, чей снаряд в клочья разорвал твою одноклассницу Оксану Маенко прямо в её дворе? Ты…, да ты понимаешь, что ты сейчас говоришь?! Мы с мамой каждый день, каждый час видим куски людей, сшиваем их, спасаем жизни от рук тех, к кому ты хочешь пойти помогать! Опомнись, Роман, опомнись и мы забудем этот разговор. Иначе, иначе я не знаю, ты мне не сын. Лида, ты слышишь, что решило наше дитятко, с которого ты пылинки сдувала восемнадцать лет. Теперь он будет нас расстреливать из миномётов, он по нам будет «градами» …, - Николай Петрович побледнел. – Ты по маме будешь стрелять? Рука поднимется, сынок?
Минуту висела гробовая тишина в доме. Лидия Васильевна не могла и слова произнести. Она сидела на диване, как под гипнозом. Казалось, что даже очередной разрыв снаряда где-то рядом не смог бы её вернуть в чувства. В голове был шум, звон и сквозь плотный туман она видела силуэты мужа и сына, видела собранную дорожную сумку и понимала, что рушится вся её жизнь, что произошло что-то такое, что уже никогда не вернёт ей веру и спокойствие.
- Ну что ты утрируешь всегда! Почему по вам кто-то будет стрелять?! Стреляют по объектам, которые представляют опасность. Никто же специально не целится в людей!
- Сынок, - едва слышно промолвила Лидия Васильевна, сынок, ты будешь по нам стрелять?! И как мне жить с этим? Ты запустишь снаряд, который разрушит вот эту хату, которую мы с папой построили, где ты родился! – она поднялась на ватных, вышла из комнаты, подошла к окну на кухне, уставила взор на соседний разрушенный снарядом соседский дом и так простояла еще долго-долго…
А там в комнате, за её спиной слышались шаги, хлопнула дверь, затем запахло корвалолом, шум воды из крана, звон падающего стакана… Николай Петрович сидел на диване бледный как полотно.
Сын ушёл. Больше о нём родители ничего не слышали довольно долгое время. Работы, как и прежде у них ежедневно было много. Бои шли ожесточённые. В городе людей стало мало, но больницы были переполнены раненными. Мужчины пошли в добровольческую армию защищать свои земли, женщины многие выехали, а некоторые остались помогать своим мужчинам, кормить их, лечить, добывать продовольствие…
Однажды на мобильный телефон Лидии Васильевны в четыре часа утра раздался звонок. Ночь была довольно тихая, лишь редкие выстрелы доносились откуда-то издалека. Она спала после двух суток дежурства и не сразу отреагировала. Звонок был из неизвестного номера. Поначалу Лидия Васильевна не хотела отвечать, но звонок настойчиво продолжался, и она заспанным слабым голосом ответила:
- Алло, слушаю.
- Мам, это я.
Лидия Васильевна вскочила, как холодного душа. В трубке был голос сына.
- Мам вам нужно срочно покинуть город. Как хотите, как сможете, только быстро уезжайте из города. Через час начнётся страшное. Я вас очень прошу, уезжайте.
- Сынок, как ты, цел? Ты где сейчас? Ромочка, возвращайся домой, очень прошу тебя.
- Нет, не могу. И говорить не могу. Уезжайте! – всё, в трубке дальше были гудки. Лидия Васильевна минуту посидела, как ошарашенная, потом начала судорожно набирать тот самый номер, с которого звонил сын. Но телефон его был уже отключён. Она набрала мужу. – Коля, звонил Рома только что.
- Лида, я на вызове. Ну что он, просится назад уже?
- Коля, нет, не просится. Он сказал, чтобы мы уезжали из города. Сказал, что через час начнётся обстрел.
- Пожалел паршивец. Тебе лучше сейчас на подстанцию прийти, Лида. Собирайся, захвати и мне кое-какие вещи и давай поторапливайся.
Лидия Васильевна побросала в сумку всё что в тот момент ей казалось нужным, документы всегда были с собой и выбежала со двора, затем вернулась и отвязала Шарика, чтобы он мог спрятаться куда либо, если начнут стрелять. Идти надо было до подстанции больше двух километров пешком. Пёс увязался за ней. Ну и ладно, думала женщина. Пусть идёт со мной, а там посмотрим…
Ад начался спустя минут сорок. Напряжённую тишину распороло громыханье. Небо засвистело, заревело, земля содрогнулась, как взбешённая, вздыбилась запылённой волной. Острыми снарядами протыкались дома. Клубы пыли и дыма, гарь и страшный запах войны окутал всё вокруг. Кто успел, старался укрыться в подвалах, в убежищах, но понятно было, что не всем удастся спастись. Лидия Васильевна поняла, что работы будет невпроворот, что снова придётся искать раненных и убитых в каждом дворе, в каждом закоулке…
Сидя в подвале на деревянной узенькой скамейке рядом с мужем, Лидия Васильевна крепко сжимала его руку, а он еще крепче прижимал супругу к себе при каждом взрыве там, наверху. Она тихо, про себя молилась. «Господи, спаси и сохрани сына, Господи, образумь его и не дай погибнуть. Господи, спаси и сохрани его…». Женщина понимала, что их Рома сейчас там, среди тех, кто обстреливает их город, иначе, как бы он мог знать о надвигающейся атаке. Она понимала, что сын среди тех, кто их сейчас убивает, но ничего не могла с собой поделать, она же прежде всего мама, а он сын, хоть и заблудший.
К вечеру медики едва успели собрать всех раненных. Больницы были переполнены. Подвозили искалеченных людей и на городских «Скорых», и на военных машинах, и на частных легковых. Лидию Васильевну отправили на подмогу в больницу сортировать новых раненных. Там в приёмном покое люди лежали и на полу, и на носилках, и на лавках, и ожидали своей очереди в автомобилях... Запылённые, окровавленные измученные люди стонали, кричали, были и без сознания, и совсем ослабшие от ран и потери крови. Медики работали на автомате, иногда и документы оформлять было некогда, главное успеть помочь. Когда Лидия Васильевна поняла, что среди раненных стали попадаться военнослужащие в форме украинской армии, она напряжённо стала вглядываться в лица каждого, а вдруг… А вдруг среди них и Рома… Человек десять пересмотрела – нет, нет, не он, и этот тоже не Рома. Еще, ещё…, вот худой мальчишка, бледный, как мел… Господи, сынок! Да, это Ромка! Не узнать, какой же бледный! Что, что у тебя… Нога, рваная рана, крови много потерял, без сознания… Срочно на стол! Она волоком потащила сама по коридору раненого бойца украинской армии, сына, который еще несколько часов назад был на той стороне, которая … Но это не важно! На помощь Лидии Васильевне кинулся кто-то из бойцов, что помогали в больнице.
– Что вы так надрываетесь ради этого нацыка, не сдохнет. Давайте помогу.
- Несём в операционную. Ему
Тема болезненная...
