Время перевалило за полуночную черту. Праздничный ужин был завершен, даже вымытая посуда высохла. Неугомонные лесные жители потратили жизненную энергию, отпущенную на этот день. Им стало неинтересно слушать, и в избушку прилетели первые сны. Мало по-малу, лесные соседи задремали, каждый в своем облюбованном месте. На первый взгляд, гостей стало значительно меньше. Мыши не очень доверяли хозяйкиной подруге и вернулись на свою родовую жилплощадь, в подпол. Две беличьих семейки отправились за припасами в свои домики в дуплах, да и остались там ночевать. Родной дом не отпустил их бродить по лесу, на ночь глядя. Прозревший в темноте, филин полетел инспектировать свою территорию. Лисы тихо поссорились с зайцами в спорах, какое из окон лучше выглядело после расчистки. Рыжие обиделись, вежливо попрощались с хозяйкой и ушли в лес, манерно махнув хвостами на прощание. Ушли, как водится, по-английски, не прощаясь с присутствующими. Собственно, они и пришли, не здороваясь. Поскребли лапой в окошко – им и отворили.
Места в избушке не прибавилось, но стало тише и спокойнее. Главные жильцы-товарищи никуда не делись, все здесь. На печи Михайло храпит, да покряхтывает. Там же, свернувшись клубочком, принимает тепловые процедуры кот Злотый. На лавке блаженно потягивается и зевает рысь Митрофания. Мир и во человецех благоволение. И не токмо во человецех, равно и во всякой твари Божией.
Вереск и Анастасия принесли с маленького чердака-антресоли, замечательный тюфяк, набитый сеном. Лоскутное одеяло нашлось в чулане, подушку поставили в список срочных приобретений. Тем более, что ведьма, пройдя от родного фьорда до замерзшего Панозера пешком, умела довольствоваться малым. Могла спать на кулаке, могла спать сидя и стоя. Даже на ходу могла вздремнуть, только во сне она приходила не туда, куда шла.
Сестре Вереск постелили на широкой лавке, стоявшей поперек Настиного топчана. Изголовья соорудили в одну сторону, чтобы можно было болтать ночь напролет, никому не мешая при этом.
-- Значится, так. С сегодняшним днем все понятно, хотя ничего не понятно. Похоже, нам здесь долго прохлаждаться не дадут. Поэтому, живем на чемоданах, -- Анастасия погасила свечу и забралась под мечтательное одеяло, -- в ожидании больших приключений. В конце концов, мне же надо перейти из лейтенантов-стажеров в лейтенанты запаса. И я так думаю, нам не придется долго ждать.
-- То же самое. То же самое, мне сказала Северный Ветер. И, судя по ее намекам, уровень будущих приключений таков, что ты сможешь запросто перейти в запасные маршалы. В случае нашей победы, конечно!
-- Давно вы виделись с Госпожой?
-- Ранней осенью. Повелительница очутилось прямо гостиной моего дома во фьорде, -- сестра Вереск замолчала. Рассказывать дальше совсем не хотелось. В разговор вступил третий собеседник – уютная теплая тишина, живущая в каждом старом доме. Вереск почувствовала доброе внимание, вздохнула и продолжила, -- к этому времени, я без выпивки, и с постели не вставала. Устала я, понимаешь? Устала так, что полезла за папиной винтовкой. Пока патроны искала, смотрю – а она сидит себе в кресле, словно всю жизнь тут живет…
-- Как у себя дома?
-- Вот-вот! Как в своем собственном доме. Ну, ружьишко папино Госпожа тут же разметала на искорки разноцветные… разлетелась винтовка в пыль! А потом и меня разобрала на кусочки. Мелкие-мелкие!
-- Ничего себе!!! Больно было? Страшно?
-- И больно, и страшно… но не долго. Не успела я, как следует, исчезнуть, как Госпожа собрала все мои искорки вместе…
-- Как!?...
— Вот так! По-умному. Испорченные и лишние убрала, а хорошие расположила, как надо. Вот я теперь, как новенькая! Северный Ветер гарантировала минус двадцать лет. Представляешь, Стась, мы с тобой теперь ровесницы. Нет больше «тети Вереск», я – сестра твоя. Не близнец, конечно. Но двойняшка – это уж точно! Стась, ты спишь уже?
-- Не… не сплю… я плачу… сейчас доплачу и поедем дальше…
Из темноты доносились приглушенные всхлипы и вздохи. Сестра Вереск нашарила в рюкзаке зажигалку.
-- Прекращай-ка это дело, сестра Лейтенант! Что ты ревешь, я же тебе такую здоровскую историю рассказываю!
Вереск нашла в темноте свечу, запалила фитиль. Анастасия сидела на постели, обхватив колени руками. Лепесток огня показался ей слишком ярким, и она спрятала лицо в складках одеяла. Непонятно, откуда – то ли сверху, то ли снизу – из темноты, на кушетку к ней шарахнулся Злотый. Кот принялся громко мурлыкать и лизать ей руки. В избушку потихоньку забиралась предутренняя прохлада. Ведьмушка завернулась в одеяло и присела рядом с плачущей Настей.
-- Ну, как тебя успокоить? Кого тебе жалко? Где у тебя болит? – с трудом подбирала ласковые словечки боевая ведьма-пилот, -- хочешь, сказку тебе расскажу? Добрая фея так здорово починила ведьму-пьянчужку, что та сделалась, как новенькая. Новенькая, да глупенькая – на метле летать разучилась, колдовство позабыла, карате и кунг-фу из головы убежали. Даром, что грамотная. И на том спасибо! Тут Фея и говорит – все вернешь себе, если пройдешь испытание. Вот тебе маршрут – от родного порога до избушки на берегу замерзшего озера. Всего-навсего семьсот километров. Без магии, без транспорта, без компаса и карты. Новорожденная Вереск собрала в поход рюкзак – вещи теплые, подарки, спички и соль. Хитрая Фея не сказала, кто в домике живет. Но вроде, как и намекнула, про котика рассказала, что хворает от рыбы. Нельзя ему рыбу есть, а он ест. Ну так вот, собралась и пошла. Направление – юг, скорость – десять километров в сутки. И каждый вечер – выход в астрал. А каждое утро – растяжки и удары, блоки и прыжки. Прошла ведьма леса, болота, просеки, озера и очень-очень много снега! Добралась она до озера заветного, а в домике сидит на кровати сестрица-красавица и плачет горючими слезами…
-- На топчане! – всхлипнула Настя.
-- Ну да, на топчане. Как же я главного не заметила? Конкретно, на топчане! -- засмеялась Вереск и продолжила, -- так, вот сидит Настя на топчане, плачет горькими слезами…
-- Горючими!
-- Да, именно – горючими-перегорючими! А у самой уголки рта хотят убежать к ее ушкам в гости… а? Хотят? Бегут?.. Вижу-вижу, бегут-бегут! Смотри, Злотый, Настя улыбается!
-- Да ну вас, поплакать не дали толком! Я от счастья плачу! Ведь это же самое счастье – когда мы вместе, -- Настя одеялом вытерла мокрое лицо, -- а слезы… я столько лет никому не плакала, никого не было… а тут ты… с такими новостями… Ой, зябко что-то!
-- Конечно, зябко! Печка не топлена! – сестра Вереск взяла инициативу в свои маленькие сильные руки, -- Злотый, согревай хозяйку! Вот вам еще одно одеяло! Я с вашей печью вполне знакома, а дрова где?
Не прошло и четверти часа, как в печной трубе загудело, а в горнице повеяло живым теплом. Сухие поленья весело потрескивали, а языки пламени отплясывали очень бодрый рок-н-ролл. Среди насушенных Настасьей трав, Вереск нашла мяту и чабрец для успокоительного чая.
-- Пан Злотый, вам, как мужчине, седативного не предлагаю. – ведьма разлила пахучий напиток в кружки, — это питье предназначено исключительно для врачевания слабых женских нервов!
-- А тинктуры валерианы не найдется? - с надеждой в голосе, спросил кот.
-- Ну как тебе не совестно? Ты же кот ученый, доктор котовьих наук, -- застыдила кота Анастасия.
-- Доктор honoris causa! – мяукнул Злотый.
-- Тем более!
-- А что, почетному доктору наук нельзя немного валерианы? – разочаровался кот.
-- Давайте так договоримся, -- подытожила Вереск, -- мы сейчас в режиме боевой готовности. Никаких отпусков и праздников. Победим – я сама пойду в аптеку и куплю тебе флакон самой крепкой марочной валерьянки, какая там будет. Договорились, Злотый?
Кот мурлыкнул в знак согласия и спрыгнул с Настиных колен. Ему было неловко, и он сделал вид, что больше всего на свете хочет спать. Злотый зевнул пару раз во всю пасть и принялся потягиваться то передними, то задними лапами.
Рыжий запрыгнул на печку, а сестры допили мятный чай, и остались сидеть за столом. Анастасия поправила зачадивший фитиль, вздохнула и начала свой рассказ.
Герои любимы и дороги всем, когда они затыкают собой дыру, которую проделали чьи-то трусость, ложь и глупость. Когда нет лжецов и подлецов, герои не нужны. Каждый делает то, что может и должен. Все идет наилучшим образом, и система сама стремится к равновесию. Потом приходит беда и герой совершает невозможное. Злые чара развеяны. Спасителя носят на руках, причем тащат на задний двор или к городским воротам, на выход. Каждый спасенный лелеет про себя мысль, что такой подвиг, в общем-то, не бог весть что и можно было сделать то же самое, но изящнее и скромнее. Героя делают символом безвкусицы и казенного пафоса. Потом забывают. Вспоминают иронически. Пока не нагрянет новая беда…
Настю дразнили ведьмачкой, зверушкой и врушкой. Из друзей остался только Витька, сын баптиста Иннокентия. Его травили всю жизнь и в этом вопросе он давно стал профессионалом. Взяв с собой маленького Злотого, Настя и Виктор уходили в гости на виллу