1
Не так чтобы совсем уж в стародавние времена, но и не сказать, что недавно — что-то посерёдке — ни то, ни сё — как говорится, ни рыба, ни мясо — девятнадцатый век, в общем, произошло вот что:
В некой .....й губернии (чтобы никому обидно не было, отметим её многоточием и и-краткой) вылез из-под земли или, лучше сказать, выпрыгнул чёрт. Именно, выпрыгнул — ибо всем сведущим в этой области мистики известно, что черти выпрыгивают.
Земля загудела, задымилась, потом раскололась и из показавшихся в трещине языков пламени появился чёрт. Обычный чёрт. С рогами и хвостом, с копытцами на ногах и свиным пяточком на морде, соответственно. Такой, какими их принято изображать.
Это был чёрт № 329. А вот ещё одно практически научное замечание: у всех чертей заместо имён номера. Этого звали 329-тым.
Между тем, пока мы отвлеклись, чёрт уже успел упасть на грешную, а в сравнении с адом — всё же святую, землю. Упав, он тут же оборотился евреем. Обычным бородатым, пейсатым евреем. По имени Иосиф Павличек, о чём у него на руках было заверенное нотариусом и снабжённое печатью свидетельство. Уж в чём, в чём, а в штамповании официальных бумажек силы зла преуспели. Факт, о котором мы имеем неоспоримое подтверждение. В наш «бумажный» век справок, заявлений, жалоб, свидетельств и прочей документированной макулатуры мы и шагу ступить не можем. И если и делаем этот шаг, то только после получения соответствующего официального разрешения. Ад может праздновать полную победу на этом фронте. Человек бессилен и находится во власти листов бумаги с размашистой подписью и печатью. Бумага может казнить, может миловать, может в миг разорить или же, что, к сожалению, случается заметно реже, обогатить. Она создаёт и рушит семейное счастье.
Похоже, мы опять отвлеклись. Вернёмся к чёрту. Итак, 329-й стал Иосифом Павличеком. Почему-то черти для земных своих воплощений любят выбирать образ еврея, что давно уже навлекло на эту несчастную нацию подозрение во всех мыслимых грехах. Не может ни один народ, даже самый пропащий, совершить столько злодеяний, сколько приписывают еврейскому народу. Истинный виновник всех этих преступлений — нечистая сила и только она.
329-й явился, чтобы добавить свою крупицу к огромной горе зла, отягчающей мир людей и заслоняющей от них вход в Царствие Небесное. Только воплощение прошло у него не совсем удачно. Поднявшись с земли и отряхнувшись, чёрт принялся усиленно тереть спину чуть пониже того места, где заканчивается приличное её название. Приземлился он не совсем удачно. А боль черти чувствуют также, как и люди, особливо в человеческом облике. 329-й, ещё не до конца привыкнув к новой своей форме, размялся, огляделся по сторонам. Принюхался, мгновенно и безошибочно определив, где находится ближайший кабак. У чертей прекрасно развит нюх на всё порочное. Ближе всего в десяти верстах находились две корчмы — более успешная Мойши Берендовича и менее успешная Кузьмы Васильева. Чёрт выбрал ту, где дела шли похуже. Из угольков зависти всегда получалось разжечь недурной огонь вражды.
Хоть внешне Иосиф Павличек и был вылитый человек, кое-что выдавало в нём чёрта. Его обычные ничем не примечательные, стоптанные ботинки на земле оставляли следы копыт. Да и тень, отбрасываемая им, имела рога и хвост. Так что, если кто-нибудь бы внимательно присмотрелся, то обязательно убедился в этом. Однако никто не присматривался.
Полный злых умыслов и коварных планов он зашёл в корчму. Не сказать, чтобы там чёрта встретили особо приветливо или хоть сколько-нибудь дружелюбно. После его «желаю здравствовать честной компании» на него уставилась дюжина внимательных, исследующих глаз. С презрительным любопытством его оглядели всего с ног до головы. Усмехнулись пейсам, хмыкнули над ботинками, осклабились над пиджаком. Иначе здесь было принято одеваться и выражаться.
— Любезный хозяин, не нальёте ли стаканчик другой перцовочки, — обратился чёрт к владельцу корчмы, расплывшись в обворожительной улыбке.
— Это пожалуйста, — буркнул тот, — только сначала, господин еврей, извольте оплатить. А то знаем мы вашего брата. Сожрёте и выжрете (по всей видимости, для корчмаря эти два слова имели разное значение) на рубль, а заплатите копейку. Или, глядишь, вообще в должниках оставите.
После этой фразы в углу раздался недобрый смешок, показывающий, что мнение корчмаря разделяют другие.
— Нет, что вы, что вы? — поспешил заверить его чёрт. — Как можно? Обманывать такого доброго радушного хозяина. — черти, как и люди, не могут обойтись без лести.
Со словами «всё честно» 329-й достал из кармана новенькие хрустящие, просто не могущие быть настоящими банкноты.
— Всё по-честному, — опять соврал он.
— Раз по-честному — давай деньгу, — хмыкнул немного оживившийся при виде денег корчмарь, — будет тебе перцовка.
Предусмотрительный хозяин взял бумажку наперёд. Отвернувшись, он долго возился, видимо, подыскивая стакан почище.
— Вот, пожалуйте, — корчмарь с подчёркнутой вежливостью предложил перцовку.
Чёрт потирал руки. Мысленно, конечно. Начало к плодотворному обольщению было положено. Дальнейший механизм был разработан многими поколениями чертей. Несколько выпитых вместе стаканов, задушевная беседа. А потом, выведав потаённые страсти и обиды, подтолкнуть в нужное русло — то есть к греху. Он действительно был доволен собой. Простоватые поселяне представляли из себя крайне лёгкую добычу. Со снисхождением победителя «Иосиф» одним залпом, чтобы произвести эффект, выпил стакан. Но не успела ещё горячительная жидкость пролиться на дно желудка, как у чёрта помимо воли водопадом брызнули слёзы из глаз. Это, пожалуй, был первый случай в истории, чтобы чёрт заплакал. Из носа у него также брызнул поток не меньше. Он начал задыхаться, вскочил, опрокинув стул. И под весёлое ржание корчмаря и всей остальной «честной компании» чёрт завертелся, тщетно срывающимся голосом прося воды.
Пройдоха-корчмарь, пока наливал водку, всыпал туда такую дозу перца, которая простого смертного, не одержимого и не являющегося нечистой силой убила бы на месте. 329-му относительно повезло. Он не умер. Хоть, может, и жалел, что остался жив. Он катался по полу, отплёвываясь и отфыркиваясь. В горле жгло и терзало так, будто тысячи пчёл не просто всадили свои жала у него внутри, но и старались их вытащить, ворочаясь и скребя лапками. Воды ему никто не нёс. Что неудивительно. Ни в одной уважающей себя корчме не бывает воды. Самое лёгкое, что можно было здесь найти, так это квас. Но квас стоит две копейки кувшин. А денег задыхающийся, чуть не умирающий чёрт попросту дать не мог. Вертясь в судорогах по полу, 329-й в который раз помянул и Князя Тьмы и Папу Римского. Ещё олна странная особенность чертей — почему то все они с большим уважением и почтением относятся к главе Римской Католической Церкви. Однако, как и можно было ожидать, ни тот, ни другой не пришли ему на помощь. Нескоро, но 329-й пришёл в себя от «угощения» и первое, что он увидел, это расплывшееся в улыбке довольное, лоснящееся лицо корчмаря.
— Как перцовочка, — задушевно спросил он, — может, ещё налить?
Со всех сторон послышался наглый хохот.
К чёрту подошёл какой-то тип, помог подняться, на словах очень посочувствовал.
— Вы, кажется, изволили испачкаться, господин еврей. Да-с, перцовочка у нас что надо. Дерёт так, что люди иной раз по полу катаются. — затем, отвернувшись, рассмеялся, не в силах уже поддерживать серьёзного тона.
— Да что это, господин еврей, прямо немочь у вас какая-то. Хорошо ли вы себя чувствуете? — с видом неподдельной обеспокоенности и искренного участия заметил корчмарь.
— Может, выпьете кваску, чтобы прочистить горлышко, — с самым невинным видом, какой только может быть у трактирщика, он протянул кружку. Где-то слева при этом прыснули со смеха.
Чёрт предусмотрительно отказался, с опаской поглядывая на содержимое кружки.
— А что же так? — спросил корчмарь, изобразив в этот раз на лице такую невинность, какую и не у каждого младенца встретишь.
— Что-то не хочется, — заверил чёрт, с трудом шевеля пересохшим языком.
— Очень жаль.
— Послушайте... любезный, — в его голове вертелись разные определения, какие можно было бы дать корчмарю. В основной массе то были проклятия и ругательства. С трудом сдержавшись, он остановился на этом обращении, — я к вам не просто так. По делу.
— Да что вы, — удивлённо зацокал языком хозяин.
— Ведь это не единственная корчма в округе, — верный путь нащупывал чёрт.
Корчмарь напрягся.
— Совсем недалеко есть, кажется, ещё одна корчма, — поводив по воздуху носом, он уже точно определил её местоположение.
— Допустим, — процедил Кузьма Васильев.
— Очень плохо, когда в деревне две церкви или две корчмы. Люди не знают, куда идти. И кто-то всегда остаётся в накладе, == нечистый дёргал за нужную струну.
Корчмарь доказал это своей реакцией.
— Не знаю, как вас там, господин?
— Павличек. Иосиф Павличек.
— Господин Павличек, вам то какое дело до этого?
Невинность умел изображать и чёрт, что и было им мастерски исполнено. Будто невзначай он спросил.
— Не приходило ли вам иной раз в голову, как было бы хорошо, если бы с соседом случилось что-нибудь плохое?
Корчмарю не было надобности отвечать. Сейчас выражение его лица отлично передавало истинные его мысли.
— Чтобы он, например, не приведи, конечно, Бог, сгорел, или чтобы, он, скажем, не допусти, конечно, Царица Небесная, разорился?
— Что-то я вас не понимаю.
Глаза чёрта вспыхнули дьявольским огоньком в то время как глаза корчмаря зловеще сузились.
— Не хотелось ли вам, чтобы с соседом вашим и соперником что-нибудь произошло? Что-нибудь вроде пожара. Для вас это было бы...
— Ах, вот оно что! Господин... господин еврей! Вот вы на что меня подбиваете! На поджог подговариваете. А потом сами же и выдадите. Небось, Берендович вас и подослал. Все вы, обрезанные, одним миром мазаны.
— Да что вы? Я просто...
— Ходите — людишек возмущаете! Спаиваете народ, — в сердцах возмутился корчмарь по старой людской привычке прощая себе пороки, которые не прощал другим.
— Я...
— А вот вам!
В лицо чёрту уставилась увесистая фига. Она грозно покачивалась перед его носом, не предвещая ничего хорошего.
— Давайте-ка взашей его!
«Людишек» не пришлось долго упрашивать. Они охотно и с радостью кинулись на чёрта. Какое-то участливое лицо уже вовсю кричало грозное «бей жидов». Чёрта вытолкали наружу, перед этим дав ему пару тумаков, несколько затрещин и один весьма ощутимый пинок.
Какое-то время он лежал, приходя в себя и собираясь с мыслями. Потом, окончательно уверившись, что всё закончилось, встал, потирая ушибленное накануне место. Потёр также ощутимо ушибленный бок, потрогал ноющую челюсть.
«Что ж? Здесь не вышло, мы в другом месте возьмём», — оптимистично заключил 329-й. Если бы черти так легко отступались от своего, тогда на земле был бы сплошные мир и согласие. А поскольку этого и в помине нет, и землю нашу чаще называют «грешной», чем «святой», выходит, что от чертей так просто не избавишься. Потерпев неудачу в кабаке, 329-й направил свои стопы, а, вернее, копыта в сторону близлежащей деревни.
2
Помятовка деревня была большая. С церковью, с центральной площадью в три аршина.
