дверь с веранды, занавесил проём длинным кружевным тюлем, чтобы не залетали всякие осы, которых он терпеть не мог и в какой-то степени опасался, и устроился за компьютерным столиком. Пару кликов и на мониторе ноутбука матовыми контурами стала проступать обложка программы – голографическое детское лицо, разделенное на три зоны: что было дано при рождении, что есть сейчас и что ждет в будущем. Лицо слайдом отворялось в сторону. За ним возникало то же самое лицо, но уже в зрелом возрасте. Поперек картинки неоновым свечением искрились буквы названия программы: АЛЬТЕР-ФАТУМ, что значило по идее Муравецкого: «Альтернативная судьба».
Лицо с обложки было сплошь усеянным тускло мерцавшими голубоватыми точками-звёздочками, которые указывали на цифры возраста человека. Стоило отметить курсором родинку на лбу, поставить флажки на ухе и подбородке и соединить точки линиями, тут же лицо преображалось. Оно наполнялось красками, молодело, затем постепенно морщилось, старилось, покрывалось лиловым налетом, постепенно увядало и умирало. Судьба человека развивала свой неудержимый бег, благодаря срабатыванию той или иной впадинки или шрама. Внизу шкала указывала изменения на лице, в каком возрасте они случатся и как повлияют на жизнь. Увеличив фото Кати, эксперт наложил координатную сетку и выделил сигнальные зоны. Электронный фломастер отметил квадраты с еле заметными бугорками под нижней губой, царапиной на скуле и маленьким прыщиком под глазом – намечавшимся конъюнктивитом; пейзаж лица спустился по линии носа и упёрся в еле заметную бородавку. Предстояло зондировать все эти аномалии и проследить варианты жизни девочки, поочередно рассматривая каждую контрольную зону и допуская её переломным знаком судьбы.
Муравецкий хорошо помнил рассказ Бергера о странных переменах с девочкой в детстве. «Ага, – думал он, – значит надо сканировать уши. Именно они отвечают за период от зачатия до тринадцати лет». В самом деле, если взглянуть на ушную раковину, чем-то она напоминает эмбрион. На первый взгляд уши были гладкими, верхние крылья чуть оттопырены, но никаких искривлений или шрамов не наблюдалось. И все же опытный глаз лучшего криминалиста города выхватил иглой курсора миниатюрный бугорок бородавки на апексе правого уха и остановился на цифре 1.
– Вот тебе и годик, – стараясь говорить как можно тише, отметил Муравецкий. – Ну-ка, поглядим, барышня, какую вы жизнь проживете, если сработает вот эта бородавочка.
Муравецкий включил функцию глубинного исторического анализа лица, в ту же секунду запустился хронометр и красная стрелочка стала медленно продвигаться, отсчитывая возраст: 1, 2, 5, 12… По мере взросления лицо стало менять цвет, форму, появлялись новые морщинки, нос заострялся, брови редели и глаза теряли остроту. Девочка с отличием окончит гимназию, дальнейшая учёба за границей, учительница в Китае, выйдет замуж, шестеро детей, счастливая старость и вечный покой в возрасте 84 лет в кругу многочисленных любящих родственников. Муравецкий пожал плечами: «Вот уж поистине вся жизнь прошла за минуту. Но боюсь, что не подходит. Где же война, замужество на фронте, Харьков, наконец? И никаких проблем с психикой не наблюдается. А они ведь зримые, судя по почерку в письме к матери с фронта. Нет-нет, бородавка не сработает. Перейдем к следующей судьбе».
Захватив еле видимый шрам на правой доле лба, эксперт вновь включил режим анализа альтернативной судьбы. Новая шкала еще больше поразила Муравецкого: неожиданные успехи в живописи, поступление в Петербургскую Академию художеств, Франция, её картины в Версале, безбрачие, участие в Сопротивлении, жизнь прервалась в 42 года. Увы, но и пятнышко не сыграло доминанту. Пройдя остальные сигнальные точки, Муравецкий пожал плечами, нервно покусывая карандаш. «Странное дело, – размышлял он, исследуя каждый миллиметр лица, – по всем параметрам здоровая, светлая, гармоничная девушка пусть с нелёгкой, но без сомнения интересной жизнью. Безусловным талантом и явным счастьем отмечены все возможные судьбы этой Поливановой. Где же княгиня? Хотя б один знак на харьковскую линию Кати. Неужели придется расстраивать Бергера, который так рассчитывает на княжество?»
Муравецкий все еще продолжал водить курсором по лицу, как вдруг в кабинет вкатилась чем-то обеспокоенная Лиза.
– Дядя Грим! – воскликнула племянница. – Представляешь, у Дэцэла тоже были рожки удачи.
– Поздравляю, – задумчиво ответил Муравецкий, не отрываясь от исследований.
– Не с чем. Он умер недавно из-за них.
От неожиданной информации Муравецкий повернулся к Лизе.
– Говорят, он просто хотел инсценировать смерть в тридцать пять лет, – сказала она, – а сам собирался уплыть на остров ото всех. И представляешь, в тридцать пять и вправду умер. Почему так?
С явным удовольствием в голосе дядя ответил:
– Видишь ли, с рожками удачи ты получаешь опасный бонус – пунктуального Ангела. Любую мысль, даже шальную, он спешит исполнить в срок.
– Ясно, – грустно произнесла Лиза и глянула на свое отражение в буфетной дверце. – У судьбы странное чувство юмора. А что ты делаешь?
– Да вот, – вздохнул Григорий Михайлович, – Пытаюсь разглядеть настоящую судьбу одной девочки по имени Катя. Может быть, ты своим незамыленным оком заметишь какие-нибудь странные аномалии?
Лиза подъехала ближе и бросила взгляд на экран монитора.
– Какой милый ангелочек, – залюбовалась она лицом Кати.
– Милый-милый, – согласился Муравецкий и с иронией добавил: – Через три года ангелочек залетит, родит мальчика, вскоре сбежит на фронт, выйдет замуж за князя и пропадет без вести. Ох, прости, милая, я слишком увлечен проблемой и поэтому…
– Но почему тебя интересуют именно аномалии? – не обращая внимания на слова дяди, спросила племянница.
– Дело в том, что любые шрамы или родинки на наших лицах возникают не просто так. Они словно зашифрованные предупреждения судьбы на наши поступки.
– Любопытно.
– Совершит человек что-нибудь этакое или задумает, как твой ДэЦэл. И забудет. А у него в районе левой брови на цифре 28 шрам появится или бровь тоньше станет. Время идет, а бровь всё утончается, пока однажды…
– Дядя Грим, не пугай! – встревожилась Лиза и вновь как бы ненароком взглянула на отражение своего лица в стеклянной створке буфета. Муравецкий сухо ответил:
– Авиакатастрофа и несчастный гибнет именно в 28 лет. Скажи: судьба разве его не предупреждала шрамом? А ведь изначально она прочила ему счастье. Но какой-то один поступок взял и сломал жизнь.
– Да, но как же понять язык судьбы, если она разговаривает с нами только шрамами, родинками и морщинками? – задала резонный вопрос племянница.
Муравецкий развел руками и мягко улыбнулся.
– Учиться у китайцев, например, понимать знаки. А если игнорировать их, можно запросто проиграть жизнь.
Лиза еще раз пригляделась к лицу Кати.
– Прости, дядя Грим, но не вижу я на нем предупреждений. Разве что родинка под носом.
– Мда, постоянные финансовые затруднения. Но у кого их нет?
– Значит, свой роковой поступок она совершит позже и после этого какое-то предупреждение обязательно появится на лице?
– Да, – вздохнул Муравецкий. – Знать бы только какой поступок. Где же ты кончаешься, Катя Поливанова, и начинаетесь Вы, Ваше Сиятельство? Ох, как бы вы не оказались двумя совершенно разными женщинами.
Глядя в пустоту и вероятно думая о чем-то своем, Лиза тихо сказала:
– А к нам опять коллекторы приходили. Хотят дом отобрать, если долги не заплатим.
С той же задумчивостью дядя ответил:
– Не переживай, милая. Вот разыщем нашу княгиню, получим денежки от клиента и знаешь, как разбогатеем. Хочешь разбогатеть?
Лиза пожала плечиками, но из вежливости кивнула.
Напевая под нос: «Капитан, капитан, улыбнитесь», приободренный Муравецкий стал смешно пританцовывать по комнате, на ходу поправляя неровно стоявшие предметы на столах и смахивая платочком пыль с дверок серванта. На мгновение он застыл, привлек загадочным взглядом внимание Лизы, открыл дверцу и достал сувенирную рыбу-копилку. Стоило только Муравецкому начать энергично встряхивать фарфоровой щукой, как Лиза тут же пришла в восторг, потому что дядя трясся вместе с рыбой, и так это было смешно и забавно. Но Лиза знала своего дядю и, судя по несвойственным тому конвульсиям, стала подозревать, что сейчас начнется очень ей знакомая и очень любимая игра с непредсказуемым финалом.
– Раскрывай ладошки и вдохни глубоко! – быстро скомандовал полковник, и Лиза тотчас подчинилась. Набрав полный рот воздуху и раздув щечки до предела, она с готовностью выставила вперед ладони.
– Пока не выдохнешь – твое богатство будет сыпаться в ладони, – поставил уже знакомое Лизе условие дядя.
В тот же миг из широкого горлышка рыбы в напряженные ладони девочки, старавшейся задержать дыхание как можно дольше, посыпались звенящие монеты. Ранее, до трагедии, Лиза занималась подводным плаванием и могла бы даже сейчас продержаться без воздуха максимально долго, но дядя был хитер. Пока девочка с уверенностью на лице предвкушала победу, все это время Муравецкий строил такие жуткие рожицы, что чуть ли не доставал языком до бровей и обязательно какая-нибудь самая нелепая маска вдруг вызывала у девочки истошный гомерический хохот. То же самое случилось и теперь, хотя ведь Лиза, казалось бы, знала до тонкостей все дядины ужимки и гримасы. Но подобные неудачи были из ряда забавных, и ничуть не огорчали девочку, к тому же все-равно ведь Лиза оставалась с денежками. Это было ее честно заработанное богатство.
Очень интересно написано!))
С удовольствием прочитаю продолжение!))
С теплом...Эмми!))