хорошей жизни приличные существа ума не теряют.
- А их болтовня тебя не раздражает?
- Болтовня? А почему она меня должна раздражать? Они такие милые собеседники.
- Вот что, - решительно взяла Пугало за лапу девочка Яга, - тебе брат не говорил в случае опасности слушать меня?
- Он говорил – прислушиваться.
- Так вот, прислушайся… сейчас мы с тобой заткнём уши ватой и, когда хозяева с нами будут разговаривать, будем молчать, как рыбы.
- Как рыбы?
- Да, как рыбы.
- И что будет потом?
- А потом они поймут, что мы оглохли и что их разговоры для нас бесполезны, потому что мы их не слышим… понятно?
- Не совсем, но… слушай, а ты в самом деле не хочешь здесь оставаться?
- Я не хочу больше разговаривать с тобой на эту тему, - топнула ногой Яга, - ты забыло, что отправлено братом проводить меня домой?
- Виновато, - смущённо хрюкнуло носом Пугало, - действительно забыло.
…Так они и сделали. В обед гостей торжественно усадили за празднично сервированный стол и налили по полной тарелке ароматно махнущей ухи. Хозяева чинно расселись каждый на своё место и тут же начали свою болтовню. Но гости, ничего не слыша, спокойно хлебали уху и равнодушно смотрели по сторонам. Через некоторое время человечкин папа встал и начал ругаться. Он гневно смотрел на гостей и его рот кривился от беззвучного крика, как извивающийся червяк, которого пытаются надеть на рыболовный крючок.
Весь день они просидели за столом, потому что человечки никак не могли понять, с чего это вдруг гости перестали их слышать. Человечкин папа то ходил перед ними на руках, то жонглировал тарелками (в результате чего две из них разбил), то показывал фокусы с картами, на которых вместо короля был нарисован лысый мужчина в майке и с длинными усами на полном лице. Мама станцевала плавный танец (для чего надела пышную цветастую юбку) и сделала «ласточку», изящно оттянув носок поднятой довольно высоко от пола ноги. Но всё тщетно. Гости сидели молчаливые и безучастные ко всему происходящему.
Под вечер человечкин папа, выдернув поочередно из под гостей стулья, поставил их на ноги и знаками показал на дверь. Впереди пошли человечкины ребятишки. Шли долго. Когда прошли перелесок, перед ними заблестела река.
Девочка Яга, предчувствуя плохое, оглянулась. Человечкин папа, стоял, как памятник – тяжёлый и серьёзный – и показывал пальцем на реку. Яга, вытащив вату из своих ушей и из ушей Пугала, шёпотом спросила:
- Что будем делать?
- А у нас есть варианты? – показало лапой на угрюмых человечков Пугало.
Девочка Яга медленно разделась и вошла в реку.
- Ой, какая холодная вода! – вдруг взвизгнула она.
- Они заговорили! – радостно завопил человечкин папа.
- Надо их вернуть! – обрадовалась человечкина мама.
- Они снова будут жить у нас! Ура! – хором закричали человечкины ребятишки.
…Но Яга и Пугало были уже на середине реки. Они, как могли медленно поплыли дальше и благополучно вышли на другой берег. А потом, убедившись, что за ними никто не плывет, помахали застывшим в тревожном ожидании человечкам и легли на солнышко обсушиться.
- Они не умеют плавать, - догадалось Пугало, - потому и повели нас к реке.
- Чтобы мы искупались перед смертью?
- Наверное, да, потому что думали, что и мы не умеем.
Глава десятая, в которой рассказывается, как девочка Яга возвратилась домой.
На этот раз, когда Пугало взялось было прилаживать вместо крыльев опять какую-то чепуху, девочка Яга возмутилась и твёрдо сказала:
- Никаких экспериментов! Только лопухи! А то опять сядем где-нибудь… в стране непуганных дураков.
- Болтунов, - поправило её Пугало.
- Болтунов мы уже проехали, - огрызнулась Яга, - ты давай не умничай, а ищи лопухи.
…Они летели уже пять часов, а внизу никаких намёков на тришестое царство не было.
- Мы, Пугало, правильно летим? – прокричала уже порядком уставшая Яга.
- Я всё время на компас смотрю, - хрипло ответило Пугало.
- И что ты там видишь?
- Что надо, то и вижу, - огрызнулось Пугало.
- А мне кажется, что мы сбились с курса.
- Я думаю, нам надо у кого-нибудь спросить дорогу, - немного помолчав ответило Пугало.
- У кого? У вороны? – показала Яга рукой на пролетающую мимо птицу.
Пугало хрюкнуло и начало снижаться. Но внизу никого не было видно: одни зайцы, которые куда-то стремглав бежали, да волки, догоняющие их. И спрашивать про дорогу было не у кого. И только на берегу небольшой речушки, в окружении коров, жадно пьющих речную воду, они, наконец, увидели существо, с которым можно было пообщаться. Существо это было худеньким и морщинистым дедушкой с безволосой квадратной головой, реденькой козлиной бородёнкой и с удочкой в руках.
- Здравствуйте, дедушка, - поздоровалась вежливо девочка Яга, - как рыбка ловится?
- Здравствуй, внучка… я не рыбку ловлю, а хлебушек в речку окунаю. Зубы-то все потерял… один остался, - прошамкал дедушка, показав во рту одиноко торчащий зуб.
- Вас как зовут? – тоже решило продемонстрировать свою вежливость Пугало.
- Горе Ты Моё Луковое… а вас? – ответил дедушка, снимая с крючка разбухшую корку.
- Меня – Пугало Огородное, её, - Пугало показало лапой на подружку, - Яга… а Вас?
- Горе Ты Моё Луковое.
- А в чём горе-то? – с состраданием в голосе спросила Яга.
- Да вот… в рубашке да старых штанах. Поизносился я, детушки, а помочь бедному старику некому…
- А где Ваши дети, внуки?
- Нету, - простодушно развёл руками дедушка, - не женился, когда молодым был… вот и мыкаюсь теперь один. Некому даже хлебушек старику подать, когда занеможится.
Он заплакал, вытирая слёзы рукавом выцветшей рубашки:
- Вот и зовут теперь меня все Горем Ты Моим Луковым.
- Ах, так Вас так зовут? – наконец, догадалась Яга, - Но почему же Луковым-то?
- А я почём знаю? – улыбнулся во весь свой однозубый рот дедушка, - прозвали и прозвали… Луковое, значит, Луковое.
- Дедушка, мы люди не местные, - вмешалось в задушевный разговор переминающееся с лапы на лапу Пугало, - нам очень бы хотелось знать, где мы находимся и далек ли путь до Тришестого цартсва.
- Ить, ребятушки, куда вас занесло! – неожиданно присвистнул дед одним зубом, - здесь королевство Кривых Дорожек. А Тришестое царство там, - он показал рукой за речку, - часов пять пехом.
- Спасибо, дедушка, - обрадовалось Пугало и, повернувшись к Яге, победно подняло вверх лапу, - я правильно летело.
- Дедушка, - прежде, чем попрощаться, спросила Яга, - а почему у вас королевство Кривых Дорожек ?
- А кто теперь знает – почему?, - развёл руками дед, - как наши прадеды криво ходили, так криво ходим и мы… но люди у нас добрые. Вот и меня пристроили в пастухи. Дома-то сидеть одному – страсть как одиноко.
- До свидания, дедушка, - попрощалась девочка Яга.
- Счастья вам, дедушка, и здоровья, - пожелало Пугало.
…И друзья продолжили свой путь. А лететь им оставалось всего-то каких-нибудь полчаса. Это ведь пешком идти долго. А лететь, да ещё осознавая, что конец пути рядом – это одно мгновение.
*
Никогда девочка Яга не была такой счастливой, как в тот момент, когда она из-за пригорка увидела сначала знакомую лужайку, потом пустырь, сплошь поросший крапивой, а за ним покосившийся домик, где жили её бабушка с дедушкой. Сердечко её забилось, когда она увидела корову Дуняшу, привязанную верёвкой к перилам крылечка.
- Дуняшенька! – громко позвала девочка Яга, и корова, задрав голову, с удивлением посмотрела на хлопающую крыльями перед посадкой большую птицу, которая определённо ей кого-то напоминала.
- Дуняшенька, - приземлившись, прильнула к корове Яга, - кто же тебя здесь привязал?
Она весело вбежала по ступенькам, но дверь оказалась заперта на замок.
- Девочка, ты кого здесь ищешь? – вдруг спросил её незнакомый мужской голос из-за плетня.
- Бабушку и дедушку, - откликнулась девочка Яга и добавила, - я их внучка – Яга.
- Яга? – открыл калитку и вошёл во двор хмурый дяденька, - так тебя ж злые духи похитили.
- Никто меня не похищал… я была в Абракадабрии, чтобы помочь моему другу.
- Абракадабрии? – почесал затылок дяденька, - вот ведь незадача какая.
- А Вы не знаете, где мои бабушка с дедушкой? - сбрасывая отвязанные лопухи, спросила Яга, - я их так давно не видела.
- Нету твоих бабушки с дедушкой, - отвернул лицо, чтобы скрыть слёзы незнакомый дяденька, - бабушка сразу, как ты пропала, заболела… потом заболел дедушка.
- И где они? – не поняла Яга, - я их хочу сейчас же навестить!
Глупенькая. Она совсем забыла, что люди могут умирать. От болезней, от горя, от старости. Как цветочек в саду, который цветёт по весне, а осенью увядает и засыхает. И нет никакой силы, чтобы тот засохший цветочек оживить, чтобы сделать его лепестки такими же яркими и пахучими, какими они были весной. Но на следующий год в том месте, где цветочек рос, появляется другой, точно такой же цветочек. Потому что всегда на смену увяданию приходит обновление. Этот новый цветочек, появившийся на месте старого, будет очень напоминать своего предшественника. И в то же время он будет отличаться и ароматом, и оттенками расцветки. Он будет жить своей, ни на чью другую непохожей жизнью. Но знает он об этом или нет, придёт осень и он тоже завянет.
Только никогда не надо грустить о таком печальном законе природы, потому что мудрая природа каждому цветку даёт столько тепла и солнца, что он к своему увяданию приходит осознанно с чувством того, что цветением своим смог порадовать так много тех, кому был дорог.
…Девочка Яга долго горевала. Она была неглупой девочкой и понимала, что своим необдуманным поступком могла ускорить кончину своих бабушки с дедушкой. И вот в какой-то один из дней её траура она вдруг услышала во сне вещий голос:
- Я очень сочувствую твоему горю… но ты мне помогла, помогу и я тебе… ты будешь бессмертной. Выбрось из головы все мысли, которые напоминают тебе о прошлой жизни. Думай только о себе и своих удовольствиях. Пусть не будет тебе никакого дела до чужих страданий и горя.
- Я не хочу-у-у-у! – закричала Яга, тут же проснувшись.
- Но колдовство уже начинало действовать. Но почему? Почему за добрые дела и благородные поступки колдовские чары така неумно отплатили ей, наделив вобщем-то добрую девочку такими отвратительными и осуждаемыми всеми нами способностями? Неужели всем тем, кто владеет этими волшебными чарами, непонятно, что думать только о своих удовольствиях – это как раз то, что делает людей бесчувственными, злобными и мстительными.…
И через мгновение девочка Яга смотрела на мир совсем другими глазами. Глазами той злобной и нелюдимой старухи, которую мы привыкли представлять себе в образе бабы Яги.
