Для начала, как преамбула – небольшая, но совершено необходимая историческая справка.
Место явления: Сахотское болото близ села Антушково (ранее: Никольский погост) – Исаевского сельского поселения, Ильинского района, Ивановской области.
Здесь, на Сахотском болоте, 11 июня 1423 г. к простым пастухам чудесным образом сошёл с небес Животворящий Крест Господень.
Места эти издревле были чтимы язычниками – племенами меря, жившими здесь задолго до славян. Да и само название места, означающее торфяное болото, также не славянское. Но именно это место было избрано свыше, чтобы явить здесь Крест, освятив эту землю дать ей новую жизнь. Ведь Древо, на котором страдал и умер Господь, издревле называли «животворящим», то есть дарующим жизнь и спасение людям, погибающим от грехов.
Предание о том, как была обретена святыня, дошло до нас только в пересказе XVII в., когда святыня была уже довольно широко известна и ко Кресту стремились паломники. Благодаря усердию одного из них, окольничего боярина из Москвы Петра Лукича, и появился письменный рассказ о чуде.
11 сентября 1667 г. раб Божий Петр приехал к церкви свт. Николая, где хранилась святыня, чтобы увидеть её, поклониться ей и узнать её историю. И тут оказалось, что она… совершенно не известна. Так как, по словам местного священника, церковь свт. Николая за несколько десятилетий до того горела. И во время пожара этого по-гибли все записи об этом Кресте.
Сановитый паломник возмутился: «Како вы священници и старии сущи у сея церкви живете, а тщания не имеете?!.. Аз слышах от посторонних людей…, что в Никольском погосте благодать Божия чудно открыся, а вы забвением и небрежением своим такую благодать Божию оставляете!»
После этого устыдившемуся иерею пришлось, по настоянию Петра Лукича, вспомнить, «елика возможе», известные ему предания.
По отъезде гостя священник «зело оскорбися (то есть – возскорбел) о словах того князя Петра Лукича», и, помолясь у Креста, отправился в Ростов искать тех, кто мог знать достоверные предания о святыне. Здесь ему удалось найти игумена Исайю, уроженца Никольского погоста. Он-то и рассказал следующее предание о том, как был явлен Крест. В письменном виде оно и дошло до наших дней.
Византия — Святая Русь: история явления
Вот что рассказывал о. Исайя.
«Изстари, из давних лет, веси некоея пасущим на поле пастухом скот, близ того болота, иже слывет ныне Никольский погост, и се явися о себе от греческия страны от небеси и до земли свет неизреченный, и ста на болоте. И пастырие, видяще то преславное чудо, убояшася, и видяще, яко некая сила Божия является и чудо преславное, и глаголаша друг ко другу: поидем и видим, какое чудо нам являет Бог, узрим и проповедуем славу Божию».
Добравшись до места, откуда исходило сияние, пастыри увидели большое резное Распятие, висящее «на воздусех». Перед Крестом стоял свт. Николай Мирликийский.
А потом совершенно оробевшие крестьяне услышали голос от Креста, повелевающий воздвигнуть на этом месте храм свт. Николая. Немедленно же узнавший о чуде Ростовский архиерей дал благословенную грамоту построить такой храм. Правда, строители «не «возмогоша» возвести его на топком болоте. И фундамент заложили они на другом, твёрдом месте. Однако же, едва начали строить, как в одну из ночей недостроенная церковь чудесно оказалась на благословенном Господом месте, где среди болота явилась суша.
Внимание наших предков в этом древнем предании всегда привлекали два обстоятельства.
Крест явился «от греческой страны». Это – явно не просто «благочестивая легенда», ведь на нем, как и сей-час может видеть каждый, есть надпись по-гречески: «Ставру икон». Переводится она как «образ Креста». Понятно, что будь мастер, изготовивший Распятие, русским, и надписание было бы на славянском языке.
Год явления его – примерно за 30 лет до того, как Константинополь был захвачен мусульманами (1453 г.). В результате чего Византия, от которой Русь в свое время приняла православную веру, прекратила своё существование как государство, а также и как духовный центр православия тоже.
С этого момента в христианском мире осталось одно лишь только государство – оплот истинной веры: Россия. И это не было «мнение» православных страны Русской, или амбиции ее правителей, но – прямое Божие благословение.
Одним из знамений благословения такового и стало чудесное перенесение Креста сего в Россию, созданного когда-то (есть предположение, что даже в XI или XII в.) неизвестным греческим мастером.
Почитание и судьба
Чудесной была история явления святыни – но не меньше чудес свершилось от нее за последующие столетия. Из уст в уста передавали: по молитве у Распятия хромые начинали ходить, слепые прозревали.
Исцелялись самые страшные недуги. На Русской земле свершалось всё то же, что описано было евангелистами, повествовавшими о земной проповеди Спасителя и Его чудесах. Ибо «Христос вчера, сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8).
Уже с первых же лет почитания Креста чудеса от него записывались духовенством Никольской церкви в особой книге.
Неопалимый
В 1506 г. деревянный храм загорелся (кознями лукавого, надо полагать). Именно тогда, увы, в огне и погибли все записи о чудесах. Вынести из горящего здания святыню не представилось ни малейшей возможности. Но, когда пожар закончился, скорбевшие православные увидели на пепелище… ничем не поврежденный Крест!!..
Аминь!
Переехал Ванька во времена оны на новое место жительства. В промежутке, то есть, между двумя на земле Русской вакханалиями: ельцинской и путинской. По сути своей мало чем отличающимися друг от друга. Переехал он с семейством своим – женой и дочерью. Из родного своего и горячо любимого города (форпоста российского на Тихом океане) в центральную, исконную Россию Русскую. И поселились они в небольшом древнем городке П.З. где-то в километрах 130-135 от Москвы, где приобрели дом.
В стародавние времена в городе этом, весьма заметном тогда в государстве Русском, «отметились» наиболее значимые государи-самодержцы Русские. В постсоветское же время населённый пункт сей «опущен» был (как, впрочем, и вся великая некогда Россия) на уровень занюханной полубомжовской «забегаловки». Ни работы, ни средств, соответственно, к существованию, мало-мальски сносному, ни ценностей духовных по большому счёту. Хотя и было в городишке том несколько монастырей, да ещё и около десятка церквей православных. В общем, достаточно богатой историей обладал он в былые, Русские времена.
Помыкался-помыкался Ванька там-сям, да и пошёл в работу к игумении Е., настоятельнице женского монастыря разнорабочим за скромную оплату. Ну а та сразу же направила его в недельную командировку на «лесоповал» в районе села Годеново. Где было монастырское подворье. В котором как раз и расположен тот самый вышеупомянутый храм свт. Николая. Именно в этом храме и находится тот же самый чудесно явленный Животворящий Крест Господень. Который называется ныне Годеновский Крест.
В компанию попал Ванька весьма своеобразную, состоявшую из двух долговязых дружков, недавно отслуживших в армии, весьма самодовольных, напыщенных и самонадеянных. Один из которых назначен был матушкой игуменьей ранее когда-то бригадиром. В понимании же Ванькином удальцы сии воспринимались всего лишь как пацанва: достаточно дремучая, явно малоразумная (мягко говоря) и малограмотная, с примитивными замашками, но при этом весьма самоценная и чванливая. Третьим же был (звучит совсем, как вопрос специфический: «третьим будешь»?) невысокий, толстенький мужичок за тридцать годков. Столь же выдающегося уровня развития. Компашка, в общем, весёлая. Во всяком случае, до Годеново добрались они тогда весьма навеселе, и даже более того…
И эта, вот, вполне себе плебейского сорта публика, но при этом непрестанно надувавшая важно свои щёки, самодовольно и непоколебимо чаяла себя «хозявами жисти». И возомнила о себе, что «имеет право» обращаться с Ванькой как с мальчишкой на побегушках. Новичок, ведь (во как! вот «логика»). Которому, вообще-то говоря, шёл уже пятый десяток и за плечами которого был жизненный опыт, абсолютно несопоставимый с «опытом» жалких этих хлыщей. Благо, у Ваньки хватило выдержки и терпения на то, чтобы сходу не «поставить на место» сих зарвавшихся глупарей-попугаев с мелко чванливой амбициозностью. А также и доработать, мало-помалу, до выходного – до конца недели.
Однако, после выходного, матушка вновь хотела было отправить Ваньку на подворье в Годеново. Но тут уж он воспротивился и наотрез отказался ехать работать с этого сорта публикой. Узнав об этом бравый толстячок, слишком уж явно бывший с похмелюги немалой, отчего-то оскорбился и, расчувствовавшись, решил «наехать» на Ваньку. Схватив топор, набросился он с ним на «обидчика». Но Ванька же почему-то не испугался, а выбил у того из рук топор и скоренько утихомирил «оскорблённого» и разгулявшегося в праведном своём гневе правдоборца.
И опять же почему-то, после инцидента сего всё как-то так успокоилось, и матушка (которую Ванька и не видел даже) отправила в командировку работника другого. Ну а Ваньку оставила она для работы в самом монастыре. Задав ему при этом не то, чтобы неслабую, а весьма и весьма масштабную работу. А именно: полностью очистить от скверной мерзости запустения, доставшейся монастырю от многолетнего совдеповского загаживания надвратного храма во имя святых и первоверховных апостолов Петра и Павла.
Впрочем, Ваньку это ничуть не расстроило, а даже и наоборот (поскольку настоящего-то работника мало какая работа может устрашить). Да ещё и прошедшего в полной мере давно уже пахоту портовую, которую далеко-о не каждый потянуть сможет. Ну, и не только это за плечами его имелось. Тем более здорово было – очищение святой чистоты от омерзительной скверны. Что может быть лучше и благороднее?!
И более того. Ванька вообще почёл предоставленную ему миссию эту за честь. И только рад был тому, что предстоит ему это благое и грандиозное (безо всяких преувеличений) дело. Это ведь совсем не то, чтобы какие-то там «сявки подзаборные» (по выражению, свойственному Ваньке) жалким тявканьем своим «командовали» серьёзным и зрелым человеком, давным-давно уже прошедшим огни и воды.
Задача стояла перед ним весьма и весьма трудоёмкая, если не сказать титаническая. Поскольку бывший (и будущий) храм представлял собою нечто среднее между предельно загаженной толстым слоем конюшней, бомжовской забегаловкой и отхожим (по факту) местом для тех же посетителей «распивочной» импровизированной. И все эти изящные «красоты» интерьера таились в крепко слежавшемся толстом слое и замёрзшем состоянии.
На работу сию направлены были двое. Придан был Ваньке ещё и напарник некий: какой-то хилый, полубомжовского вида. Когда взял он лом и попытался долбить замёрзшую массу грязного, помойного непотребства, то не совсем понятно было, кто кем болтает. То ли «работник» сей ломом, то ли наоборот? В общем, вскоре исчез он куда-то (не из самого монастыря, а с этой работы). Ванька остался в одиночестве. Правда, в не очень гордом. Впрочем, его это не только не огорчило, а даже и не
