Май в этом году рождался труднёхонько. А что вы хотите? Високосный, как-никак, год!
И реки из берегов выходили, на многие километры всё вокруг затапливая. И в другом конце Россию нашу матушку снегом почти по колено заметало. И какие-то там оползни в горах тоже случались.
Так что эти, ну, которые – «враждебное зарубежье», со своими санкциями вроде комаров: незаметные даже в горячке-то. А этот, который с дёснами до бровей, ну который сказал, что Россия от нас уехала, глянул бы на неё настоящую. Никуда она, родимая, не делася, вся до капельки нам осталася. А и хорошо да сладко с нею в обнимку. Она ж – матушка. Хоть и суетная порой, крикливая, а всё равно: роднее рОдного.
Замечательно, одним словом, этак, знаете ли, по-русски. Была несколько дней назад такая картинка по телевизору: стоит мужик, где-то в самой глубине Родины нашей с вами, в охотничьих сапогах и философически рассуждает: «А чё? Нормально так живём… Вот вчера дом смыло. Так нам повезло: мать еёшная на две улицы выше живёт. У них воды – ни синь пороху. У неё пока и живём. Вот вода спадёт, строиться начнём!..»
А сам смеётся во весь свой белозубый рот.
Так и подумалось: а чё, блин, плакать теперь, что ли? Нормально так живём, по-русски, катастрофично…
Вот и всё вам тута…
Если бы Вере рожать время не пришло. А рожать-то где? Кругом их Жмурихи вода ведь. Да мутная такая, с бурунами. Куда-то течёт всё, торопится. Сама же Верка и не торопилась бы, да – ребёночек. Ножками уже сучит и даже покряхтывает будто.
Верка тогда на крышу сарая вылезла и кричит на ту сторону вульцы (это у них в Жмурихе так слово «улица» говорят). Вот, значит, и кричит:
- Катери-и-ина-а-а! Ка-а-ать!!.
Когда на другой крыше показалась толстомясая Катька в кирзачах, Верка продолжила:
- Твой-то дома ли? А то мне рожать пора. Он бы меня на вашей моторке вмиг до роддома домчал.
Катька, как все толстые – сердобольная, отвечает:
- Не-а! К тёть Шуре поплыл. У неё там коза на крыше. Одна. Боится, дурочка, и блеет с ночи ещё.
Верка дура, что ли, понимает: коза ведь… Потому и отвечает:
- Ладно тада-а-а!.. Я потерплю-ю-ю!!.
-Каво терпеть-то тама! – Катька ей отвечает. – Я ща сама к тебе… приплыву-у-у!!
- На чём плысть-то собираисси? Плавсредства -то твоя козу спасает…
- Так у меня же ванночка оцинкованная детская от пацанов ещё осталася! Я вмиг на ней к тебе домчуся!..
Через несколько минут Катька уже плыла к Веркиному дому, точнее, - к крыше, где та её ждала, и лихо гребла какими-то мисочками – в одной руке алюминиевая, простая, а в другой – эмалированная. Правда, с оббитыми краями.
А Верка орёт, надрывается уже почти:
- Ой, Катюшка, миленькая, быстрей давай, а то не дотерплю до твоего прибытия.
Катька на миски глянула, матом ругнулася (про себя, конечно, - люди же услышат!) да и говорит:
- Думала ведь ишо: кастрюли брать нужно было…
А Верке кричит:
- А ты, Веруха не тужься, совсем не тужься, а дыши просто и про хорошее думай. А то ведь у ребёночка твоего не только отца, но и матери могёт не быть.
- Чё эт! – Верка отвечает. – Один же простудится ещё. Я ему не дам этого самого сделать: в кофту свою заверну, да и всё тута.
Катька гребёт, но обдумывает:
- Эт в какую кофту-то? В красную? В которой ты в клуб ходишь?..
- Не-е-е, - Верка отвечает. – Та внизу осталася, мокрая уже. В ту, что на мне-е-е…
И руки в стороны развела, чтобы Катерина, значит, вещь разглядела.
- Не-е-е, - та ей кричит. – Эта сильно колкая, а у ребёночка кожица нежная, натрёт себе везде, потом оба маяться будете. Ты погоди, меня дождись тока! У меня под низом футболочка чистенькая. Вчера тока одела. «Адидас» написано.
- А-а-а,- Верка отвечает. – Тада ладно, потерпим. Обои, с маленьким…
- Откуда знаешь, что с маленьким? А вдруг девка!
- Не, Кать, пацан это. Девка бы терпеливая была, матери помогала, а этот – хамло, как все мужики ! Прям наружу лезет и орёт, кажется, - «пусти», да и всё тута!
- Ой, Вер, тада точно – мужик. Я када своих рожала, они обои так требовали, - говорит Катька, уже пришвартовавшись к Веркиному карнизу с другой стороны дома. – Ты где тута есть-то вся?
С другого ската крыши слышит Веркин голос. Да радостный такой:
- Уже всё, Кать! Человек родился… И писюн большой. От же и повезёт какой-то бабе уже скоро. Лет через двадцать, ага… Тока бы вода поскорей сходила, его же искупать надо ведь…
