Если он в неё войдет, то войдет и в сердце, и тогда она будет любить его вечно и безнадежно. Он вошел в неё, чудесным образом заполнив её целиком.
Прикосновения его волосатых ног к её ногам вызывали в Грейс дрожь восхищения.
- Простите меня, - сказал он так напряженно, как будто удерживал несущуюся лошадь. Хоть и пьяный, а все равно такая лапочка! - подумала она.
Он прильнул к ее губам так неистово, что она потеряла дар речи. Улыбка, словно маска, закрыла ей лицо.
Её бросало в жар от нетерпения. Словно затерявшись в эротическом тумане, она ощущала, как её кости плавятся и все тело превращается в желе.
Он проник глубоко в её тело, и она почувствовала, как оно набухает, наполняясь его мужским началом.
- Я люблю тебя, - произнёс он, пока его тупое копье проникало во влажную путаницу пепельных завитков. А потом его твердые губы и язык вновь нашли её рот и навсегда оставили на нем свое клеймо.
Она почувствовала слезы в носу и в горле.
Он нарушил безмолвие.
Он дотронулся до ее груди, нашел большими пальцами ее крохотные соски, и те затвердели от его ласки. Её соски стали такими твердыми, что до боли пронзали его грудь. Мышцы его напряглись, и с низким рычанием он наконец опустил вниз свою руку. И дотронулся там, где её не трогал еще ни один мужчина. Она замерла. И уже открыла было рот, чтобы запротестовать, но тут он потрогал пальцем трепещущий цветок с мягкими лепестками. Цветок, сейчас обильно смоченный росой и открытый солнцу.
Толпы наивных бедняков считают, что ради такой жизни стоит умереть.
Хэлли мелко задышала на его волосатую курчавую грудь.
Их удовольствие было довольно взаимным.
Она вздохнула, терясь своей мягкой щекой о щекотные волосы на его мужском лобке.
Наслаждение. Тепло. Хэлли. Наконец-то он дома!
Теперь она уже не будет его лучшим другом. Он будет мужем Лизы.
Его язык, ворвавшийся в ее рот, неистово делал то, к чему стремилась другая часть его тела.
Нельзя такое на ночь читать
